Небольшие, разношёрстные гончие, с хорошими ногами и кверху загнутыми хвостами, далеко не отличались красотой. Разнообразие шерсти было удивительное: тут были и чёрные с подпалинами, и красные, и черно-пегие, и красно-пегие, а больше всего неопределённо-мраморного цвета и серо-пегие.
— Какая у вас порода? — спросил я Василия Егорова.
— Давно уж мы помешали: вязали арлекинов с костромскими и с апраксинскими, — ответил он.
— Красоты в собаках нет, — заметил я.
— За красотой не наблюдаем-с. В работе зато хороши-с. Злоба и ноги при собаках, опять параты, на вынос все…
А.В-въ. Четыре дня в деревне псового охотника. — Спб., 1895, с. 18
 |
|
«После удачной охоты», фото: А.Ф. Дигилевича |
Итак, в очередном выступлении А.Н.Кузяева под пафосным названием «Обилие слов не есть аргументация»(1), последний попытался доказать, что в статьях авторов, выступивших в защиту названия англо-русская гончая, нет ни фактов, ни аргументов; есть лишь обилие слов, а то и просто «злостное словоблудие».
Между тем, вся аргументация сторонников названия англо-русская гончая основывается на нескольких неопровержимых фактах. Вот они.
Название породе дано изначально «отцами-основателями» при принятии стандарта на породу в 1925 году. Это название осталось неизменным при принятии нового стандарта на породу в 1939 голу и не было изменено на Всероссийском кинологическом совещании в 1947 году.
Само название англо-русская гончая принималось знающими и компетентными людьми, и в 20-е — 30-е гг. никогда, нигде и никем не оспаривалось.
Изменение названия породы на русскую пегую произошло в 1950 году и отнюдь не по причине создания «новой» породы, т.к. порода была уже создана, что и зафиксировал стандарт 1939 года; а по политическим мотивам.
Ввиду того, что эти факты оспорить невозможно, А.Н.Кузяев и его сторонники прибегают к единственно возможному для них способу полемики — дискредитации самого названия англо-русская гончая, в первую очередь, как якобы не национального для национальной породы.
Однако этот аргумент не выдерживает никакой критики, т.к. название англо-русская гончая есть факт именно национальной культуры. Порода создана здесь, а не в Англии, а само название лишь отразило историю создания самой породы. Следовательно, оно абсолютно национально и целиком соответствует традициям именно русской охотничьей культуры.
Другая попытка дискредитации названия англо-русская гончая делается А.Н.Кузяевым под флагом того, что англо-русскими гончими именовали якобы не породу, а сборище разнокалиберных ублюдков.
Эта мысль проходит рефреном во всех выступлениях АН.Кузяева, т.е. согласно его доводам, породы англо-русская гончая никогда не существовало. «Да не было никогда англо-русских гончих!» — с пафосом восклицает эксперт всероссийской категории! (2)
Позвольте, уважаемый А.Н.Кузяев, но Вы сами в своей статье «Русская пегая гончая — национальная порода» приводите слова Н.П.Пахомова, написанные им в 1981 году и говорящие о том, что «…в настоящее время англо-русская гончая успела вылиться в достаточно определенный вид, почему её вполне можно считать за особую породу…»
И далее Вы комментируете: «Вот ведь как получается — Н.П.Пахомов еще в 1931 году усмотрел рождение на Руси новой породы…» (3).
Извините, но я что-то не понял? Николай Павлович о рождении порода русская пегая гончая что ли писал? Или предложил по случаю сменить существовавшее на то время название породы? Да нет.
Если внимательно прочитать книжку «Породы гончих», из которой взята А.Н.Кузяевым цитата, то мы увидим, что речь здесь идёт именно об англо русской гончей, в чем Николай Павлович не высказывает и тени сомнения.
А вот А.Н.Кузяев позволяет себе толковать слова Н.П.Пахомова не так как у него написано, а так, как нужно самому А.Н.Кузяеву.
По-русски это, однако, называется «передержка». Между тем, любой непредвзятый читатель понимает слова Н.П.Пахомова только так, как и написано, т.е. «особая порода» это и есть англо-русская гончая, что и подтверждает нам без всяких двусмысленностей стандарт на эту породу 1939 года.
Следовательно, вопреки уверениям А.Н.Кузяева, в 30-е гг. на Руси уже существовали не англо-русские разнокалиберные ублюдки, а вполне сложившаяся «особая порода», которая так и называлась — англо-русская гончая.
Да вот и В.И.Казанский пишет: «Собравшийся в 1925 году в Москве I кинологический съезд СССР выработал стандарты перечисленных основных пород. Важнейшим явлением здесь было признание англо-русской гончей самостоятельной, вполне определившейся породой (выделено мной — О.Е.)…
Англо-русская гончая также приобрела высокую породность и типичность и достигла такого единства своих форм, о которых в дореволюционное время охотники даже и не могли думать» (4).
От названия англо-русская гончая Н.П.Пахомов никогда не отрекался, что и донесло до нас одно из последних его интервью. Для любого культурного гончатника, кому хоть что-то значит имя Николая Павловича Пахомова, оно звучит как политическое завещание патриарха русской охотничьей культуры.
Подвергая дискредитации само название англо-русская гончая, эксперт всероссийской категории А.Н.Кузяев заодно подвергает остракизму и стандарт 1925 года. Но разве порода, о которой писал Пахомов и которую, как мы увидели выше, де-факто признал сам А.Н.Кузяев, была создана не в рамках стандарта 1925 года?
Может быть эксперт всероссийской категории знает о существовании другого тайного стандарта, по которому в 20-е — 30-е гг. также тайно создавалась порода русская пегая гончая? Мне лично ничего об этом неизвестно.
А пока мы должны признать, что породы русская пегая гончая в 20-е — 30-е гг. не существовало, была всего лишь англо-русская гончая, которая как порода была сначала консолидирована в рамках стандарта 1925 года.
В результате заводской работы с породой в рамках этого стандарта произошло дальнейшее развитие взглядов на экстерьер англо-русской гончей, и в 1939 году был принят новый стандарт на породу, отразивший состояние в породе на то время, новые взгляды на её экстерьер и направление дальнейшего развития.
Постоянные попытки А.Н.Кузяева сравнивать стандарт 1925 года со стандартом 1994 года, чтобы при помощи этого сравнения доказать, что это, дескать, совершенно разные породы, напоминают мне попытки сравнения двух фотографий одного и того же человека, одна из которых сделана в ранней юности, а другая в поздней старости; и несмотря на уверения самого этого человека, что это он и есть, только в самом нежном возрасте; утверждать, что на фотографиях изображены совершенно разные люди.
А ведь в преамбуле самого стандарта 1994 года чёрным по белому записано: «Порода выведена в России путем прилития крови фоксгаунда к русской гончей. В самостоятельную породу англо-русская гончая сформировалась в начале текущего столетия.
Впервые стандарт англо-русской гончей был утвержден I всесоюзным кинологическим съездом в 1925 году. В последующие годы в стандарт вносились некоторые корректировки» (5). Т.е. сам стандарт 1994 года признает своё происхождение от стандарта 1925 года.
Хорошо, пусть для эксперта всероссийской категории это ровным счетом ничего не значит, т.к. стандарт 1994 года был принят под давлением сторонников названия англо-русская гончая. Ну что ж, вернёмся во времена русской пегой гончей.
В 1980 году Всесоюзным кинологическим советом МСХ СССР был принят стандарт на «Русскую пегую гончую».
В его преамбуле записано: «Порода выведена в России путём прилития крови фоксгаунда к русской гончей. В самостоятельную породу русская пегая гончая сформировалась в начале текущего столетия. Впервые стандарт англо-русской гончей был утвержден I Всесоюзным кинологическим съездом в 1925 году. В последующие годы в стандарт вносились некоторые коррективы» (6), т.е. и стандарт на русскую пегую гончую 1980 года признает свое родство со стандартом 1925 года на англо-русскую гончую.
Да вот и В.И.Казанский пишет: «Описание признаков русской пегой гончей (англо-русской) впервые составлено на I Всесоюзном кинологическом съезде в 1925 году. Выработанный в то время стандарт лёг в основу последующих и не утратил своего значения до сих пор» (7), т.е. и «пегашатник» В.И.Казанский почему-то не отрицает родства русской пегой гончей с англо-русской.
 |
 |
Хорошо, пусть и это для А.Н.Кузяева ничего не значит. Однако у нас остается ещё возможность взглянуть и на другие стандарты на англо-русскую и русскую пегую гончих. Эксперт А.Н.Кузяев пишет: «Порода и признаётся новой породой, если имеет место новая форма и строение черепа, строго передающиеся по наследству» (8). Ну, что ж. Голова, так голова.
Вот описание головы англо-русской гончей по стандарту 1959 года: голова сухая, пропорциональная корпусу, черепная коробка продолговатая, надбровные дуги слабо выражены; переход от черепной коробки к морде без резкого перелома.
Недостатки: сыроватая и тяжеловатая, большая, непропорциональная по корпусу; небольшая широколобость; небольшая скуластость; наличие остряка (выдающаяся часть затылочной кости); сильно развитые надбровные дуги.
Пороки: сырая, тяжёлая, огромная голова; сильная широколобость и скуластость; резко выраженный перелом, а также остряк; вдавленная бороздка посредине черепной коробки, проходящая от перелома к остряку.
Морда: удлинённая, в профиль достаточно глубокая.
Недостатки: острая или короткая; горбоносость; небольшая подуздоватость.
Пороки: курносость; чрезмерно острая, короткая и удлиненная (борзоватость); сильно выраженная подуздоватость; бульдожина.
Чутье (нос): хорошо развитое, широкое, чёрное.
Пороки: розоватое или светлое, хотя бы и частично.
Губы: должны плотно обтягивать морду.
Недостатки: отвислость нижних губ (брыли), пёстрые.
Пороки: розовые, телесного цвета.
Глаза: тёмно-карие, тёмные, выразительные, средней величины; могут быть с косым разрезом век, как у русской, могут быть и с круглым, как у английской.
Недостатки: желтоватые, запавшие.
Пороки: светлые глаза; глубоко сидящие; сильно навыкате; свиные (маленькие, круглые, глубоко сидящие); подопрелые (со светлыми краями век, лишенных волос).
Уши: тонкие на ощупь, не длинные, треугольной формы, могут быть с круглым обрезом; плотно прилегающие к голове; посажены выше линии глаз.
Недостатки: грубые на ощупь; длинноватые, посаженые высоко; на хряще; затянутые; слишком маленькие.
Пороки: чрезмерно длинные; в трубку; широкие с очень круглым обрезом; посаженные ниже линии глаз; полустоячие; одетые в лохматую псовину; приподнятые на хряще (9).
А вот голова русской пегой гончей по стандарту 1950-51 года (утвержден в 1954 году).
Голова сухая. Черепная часть продолговатая, довольно объемистая, но не широкая. Затылочная часть слегка округлена; затылочный бугор слабо заметен. Надбровные дуги выражены слабо; переход от лба к морде без резкого перелома. Профиль морды приближается к прямоугольнику. Губы сухие, не отвислые, плотно обтягивающие челюсти. Мочка носа черная.
Недостатки: выпуклость передней части черепной коробки (прилобь); резко выдающийся затылочный бугор; сильно развитые надбровные дуги. Слишком слабо выраженный переход от лба к морде.
Читайте материал "Травматизм собак дома и на охоте"
Пороки: горбоносость; вздёрнутая морда; курносость. Светлая мочка носа. Резко выраженный переход от лба к морде.
Уши висячие, тонкие, не длинные, треугольной формы, несколько закругленные, в складку или без неё, плотно прилегающие к голове; посажены высоко.
Недостатки: чрезмерно большие или слишком малые; округлой формы; очень низко посаженные.
Пороки: свёрнутые в трубку; приподнятые на хряще. Обросшие удлиненной шерстью. Глаза средней величины, темно-карие. Разрез глаз слегка косой; края век темные.
Недостатки: малые, круглые. Со светлыми без волос краями века (10).
А вот голова по последнему стандарту на русскую пегую гончую, т.е. по стандарту 1980 года:
Голова. Сухая, черепная часть продолговатая, довольно объемистая, но не широкая. Надбровные дуги выражены слабо. Переход от черепной части к морде с заметным мягким уступом, но без резко выраженного перелома. Затылочный бугор слабо выражен, затылочная часть слегка округлена. Профиль морды приближается к прямоугольнику. Губы плотно обтягивают морду, не отвисая. Мочка носа крупная, черная.
Недостатки: резко выдающийся затылочный бугор, сильно развитые надбровные дуги, слишком слабо выраженный переход от черепной части коробки к морде, горбоносость, значительная вдавленная бороздка посредине лба, небольшая скуластость и широколобость.
Пороки: сырая, тяжелая голова, вздёрнутая морда (курносость), резкий переход от лба к морде, частично или полностью светлая или коричневая мочка носа, сильная горбоносость.
Уши. Висячие, в меру тонкие, не длинные, треугольной формы, слегка закруглённые на концах, плотно прилегают к голове, посажены высоко. Могут быть собраны несколько в складку или без неё.
Недостатки: слишком большие или слишком маленькие, низко посаженные.
Пороки: свёрнутые в трубку (сильно), приподнятые на хряще, излишне одетые удлинённой псовиной.
Глаза. Средней величины, тёмно-карие или карие. Разрез век округлый или слегка косой. Края век темные.
Недостатки: светлые, маленькие, с круглым разрезом век, запавшие, со светлыми краями век, подопрелые веки.
Пороки: разноглазость и белые глаза лишают собаку выставочной оценки (11).
Для полноты картины взглянем ещё и на окрас. Окрас англо-русской гончей по стандарту 1939 года:
Чёрно-пегий в румянах, чёрно-багряно-пегий, солово-пегий, серо-солово-пегий, серо-багряно-пегий. Подпалы жёлтого цвета. Обрызг (крап) допускается. Замазанность нежелательна.
Недостатки: отсутствие румян; красный подпал; мраморность.
Пороки: кофейные пежины или подпал — признак посторонней крови (12).
Окрас русской пегой гончей по стандарту 1950-51 года:
Чёрно-пегий в румянах. Размеры пятен не ограничены, вплоть до чепрака, покрывающего всё туловище. Румяна (подпал) покрывают голову, а также плечи и зад, если последние не белые. Небольшие темные пятна допускаются только на висках. Ноги и живот белые.
Недостатки: наличие крапа. Слишком красные или слишком светлые подпалины: серо-пегие в румянах и багряно-пегие.
Пороки: наличие мышастых, кофейных или мраморных пятен и большого крапа. (Отсутствие румян ставит собаку вне породы) (13).
Окрас русской пегой гончей по стандарту 1980 года.
Наиболее типичный — чёрно-пегий в румянах. Размер чёрных пятен не ограничен вплоть до чепрака, покрывающего всё туловище. Румяна (подпал) покрывают голову, а также плечи и зад, если они не белые. На висках допустимы небольшие тёмные пятна (стрелки). Конечности и живот всегда белые. Допустим окрас серо-пегий в румянах, багряно-пегий и незначительный крап.
Недостатки: наличие значительного крапа; слишком красные или слишком светлые подпалины.
Порок: окрас в густом крапе.
Наличие мышастых или кофейных пятен, а также отсутствие румян ставят собаку вне породы(14).
Таким образом сравнение стандартов неоспоримо свидетельствует, что произошла лишь смена названия породы, а не была создана «новая порода».
Не потому ли эксперт всероссийской категории А.Н.Кузяев в своей цепи доказательств как-то забывает о существовании стандарта 1939 года? Стандарта именно на англо¬русскую гончую.
Саму же попытку доказать, что русская пегая гончая и стандарт 1994 года не имеют никакого отношения к англо-русской гончей и к стандарту 1925 года, вопреки не только преамбулам самих стандартов, но и истории самой породы, так, как она представлена в книгах Н.П.Пахомова, В.И.Казанского, Б.В.Дмитриева и др.; эту попытку нельзя расценить иначе, как наглую и циничную ложь, потому что все принятые стандарты, начиная с 1925 года, это стандарты на одну и ту же породу, которая проходила различные этапы своего становления.
Доказывать же, что это две разные породы, это значит начинать историю русской пегой гончей лишь с 1950 года, а следовательно напрочь перечеркнуть труд экспертов и заводчиков англо-русской гончей, называвших свою породу именно так.
Если же эксперт всероссийской категории де-факто признаёт, что порода была создана в 30-е гг., то тогда он должен согласиться и с тем, что она до 1950 года называлась не русская пегая гончая, а англо-русская; следовательно в 1956 году была создана не «новая порода», а лишь переименована старая.
В противном случае А.Н.Кузяеву придётся впредь отказаться от ссылок на Н.П.Пахомова, В.И.Казанского и др. и более убедительно доказать русским гончатникам, что до 1950 года породы англо-русская гончая не существовало в природе, а так именовалось сборище разнокалиберных ублюдков.
Правда и в этом случае весьма трудно будет эксперту всероссийской категории прокомментировать, например, такие слова из отчета А.М.Ламанова, судившего ринг англо-русских гончих на Московской выставке охотничьих собак в 1948 году и написавшего так: «Общее впечатление о современном состоянии породы англо-русских гончих (выделено мной — О.Е.) — очень хорошее. Московские гончатники и, главное, питомники охоторганизаций Москвы и Московской области достигли больших успехов. В современной англо-русской гончей установился определённый тип, повышенный в экстерьерном отношении» (15).
Неувязочка, однако. Но о самой истории переименования породы англо-русская гончая мы поговорим чуть ниже.
Новый подход в деле дискредитации названия англо-русская гончая продемонстрировала группа товарищей под коллективным псевдонимом «Президиум Центра кровного собаководства. Бюро экспертов-кинологов МООиР» (16).
Эти товарищи на основе предложенной ими схемы «кинологических принципов, по которым люди именуют породы» попытались доказать, что название англо-русская гончая было дано породе неправильно: «по незнанию или по недоразумению».
 |
|
Бойцов Леонид Николаевич |
 |
Однако уже только публикация фамилий «отцов-основателей» англо-русской гончей со всей ясностью показала абсолютное незнание истории породы со стороны «коллектива руководящих товарищей».
Мало того, в своей заметке я упустил о дну-небольшую деталь и сейчас эту свою оплошность с удовольствием исправляю.
Читайте материал "Кормление собак на длительной охоте"
Один из «отцов-основателей» породы англо-русская гончая выдающийся эксперт-гончатник Михаил Александрович Сергеев был и по образованию, и по профессии — зоотехникам. Следовательно, название породы англо-русская гончая принималось знающими и вполне компетентными людьми.
Очевидную абсурдность «схемы кинологических принципов» точно и аргументированно показал в своей заметке А. Астапов (17).
Как же отреагировал на абсолютно аргументированную критику А.Н.Кузяев? Ответ его исполнен в лучших традициях так называемого «большого советского стиля». Народная мудрость любую полемику в рамках этого стиля определила двумя правилами:
ПРАВИЛО ПЕРВОЕ. «Я начальник, ты дурак. Ты начальник, я дурак». ПРАВИЛО ВТОРОЕ. «Из должностной инструкции. Пункт I. Начальник всегда прав. Пункт 2. Если начальник не прав, смотри пункт I».
А.Н. Кузяев недвусмысленно указал О.А. Егорову, что он забывается. Ведь статья, которую последний посмел критиковать «была рассмотрена и одобрена к публикации на совместном заседании Бюро экспертов и Президиума центра кровного собаководства МООиР» (18).
Понятно, что необремененный никакими званиями и регалиями простой охотник О.А. Егоров заведомо неправ, да ещё и мнение своё имеет! К тому же, что его слушать, этого Егорова! Ведь всё, что он заявляет, «это заявляет человек, который никогда в жизни не держал гончую» (19), да ещё и «не обладает знаниями в этой области (общебиологической — О.Е.) даже в объеме зоотехнического ликбеза» (20).
«Странно — подумалось мне, — мы лично с А.Н.Кузяевым не знакомы, ведь так запросто, прости Господи, можно и в очередную лужу с размаху хлопнуться, оправдывайся потом, что меня неверно проинформировали».
Однако я не буду утомлять читателей подробностями моей личной биографии, т.к. к делу это не имеет ровным счётом никакого отношения. Глупость же от того, что она высказана не одним, а целым коллективом руководящих товарищей, от этого умнее не станет.
Чем и хороша печатная полемика, так это тем, что впоследствии очень трудно отвертеться от того, что я наговорил. «Что написано пером, то не вырубишь топором!».
Умный человек сделает из этого правильный вывод: впредь не подписываться под тем, что внимательно не прочитал, дабы в очередной раз не попасть под язвительные замечания оппонентов в написании заведомой глупости, что последние никогда не упустят сделать.
Цитированная статья А.Н. Кузяева как раз и дает повод это продемонстрировать. Так, А.Н. Кузяев пишет буквально следующее: «…всю свою «правоту» он (т е. О.А. Егоров — О.Е.) обосновывает словами, сказанными в глубокой старости Н.П.Пахомовым» (21).
Уважаемый А.Н.Кузяев, зачем же так подставляться? Вопрос оппонентов тут совершенно очевиден: «На что Вы намекаете, говоря о словах, сказанных в глубокой старости?» Разве Н.П.Пахомов, констатируя, что англо-русская гончая стала «особой породой», предложил её по этому случаю переименовать? Я что-то этого нигде у Николая Павловича не обнаружил.
Следовательно, он и в глубокой старости оставался при том мнении, что название породы должно быть именно англо-русская гончая. Потому я ещё раз приведу слова Н.П. Пахомова, сказанные им в интервью.
«К счастью, потом жизнь вернула им своё название (т е. сеттерам — О.Е.), за исключением англо-русской гончей, которая по какому-то недоразумению продолжает именоваться русской пегой.
Возникает естественный вопрос: почему бы не быть тогда русской чепрачной, русской багряной и т.д. — И, улыбнувшись, Николай Павлович добавляет — мечтаю дожить до того времени, когда русской пегой гончей будет возвращено название англо-русская» (22).
Даже если это и единственное, согласно А.Н. Кузяеву, обоснование моей правоты, но зато какое! Слова-то высказаны одним из «отцов-основателей» породы, выдающимся экспертом-гончатником и знатоком русской охотничьей культуры.
Тут крыть А.Н.Кузяеву, как говориться, нечем, вот он и попытался попросту дезавуировать эти слова, намекая на глубокую старость Н.П.Пахомова. Глупо так подставляться, уважаемый А.Н.Кузяев, могут неправильно понять. Да и зачем же на Егорова-то наскакивать? Вы уж лучше внятно объясните русским гончатникам: в чём же неправ именно Н.П. Пахомов?
А вообще, цитируя этот пассаж Николая Павловича, я был на сто процентов уверен, что А.Н. Кузяев не сможет понять его убийственной иронии, и оказался прав. Для того, чтобы понять эту иронию, необходимо знать историю породы, а А.Н. Кузяев её не знает. И я берусь это доказать.
В связи с тем, что аргументация в моей заметке имеет ясно выраженную логическую связь, противопоставить которой что-либо трудно, А.Н. Кузяев попытался этой логической связи просто не заметить. А для этого ему пришлось сыграть на чужом поле.
Да вот незадача, на чужом поле он тут же со всего размаха плюхнулся в лужу. Вот как он это изящно проделал. А.Н. Кузяев пишет: «А какое это имеет отношение к гончим?! Вот то-то и оно, что автор «увязывает» их уничтожение (т.е. названий, храмов и т.п. — О.Е.) в «логическую» связь с переименованием англо-русской гончей в русскую пегую гончую. Видимо, господин Егоров не видел известный фильм Э.Рязанова, а то бы и попытку переименования старинного архангельского сельца Красный серп в Бендюкино тоже «приобщил к делу» (23).
С удовольствием выполняю пожелание оппонента и «приобщаю к делу».
К сожалению, я смотрел этот фильм. Почему к сожалению? Очень просто. Как всякий человек, не понаслышке знакомый с русской культурой, к тому же постоянно пишущий на эту тему, всегда с болью смотрю на её очередную профанацию.
Объясню. Всё дело в том, что весь фильм проходит на фоне действительно старинного, но не сельца, как думает А.Н.Кузяев, а села. Однако все герои фильма упорно называют его деревней. И это не задумка режиссера или сценариста. Просто это означает, что никому на съёмочной площадке совершенно неизвестна разница между селом и деревней.
Для них, людей современной городской культуры, это, говоря грубо по-деревенски, один хрен. И это, увы, не единственный пример незнания истории русской культуры в этом фильме. В этом нет большой беды, но создатели фильма, претендующего на отражение некой русскости, самой этой русскости, русских культурных и исторических традиций не знают, тем более Русского Севера.
Немного зная среду краеведов, состоя с некоторыми из них в личной переписке, по возможности работая в архивах краеведческих музеев, я могу легко представить себе кривую и горькую усмешку архангельских краеведов, смотревших этот фильм.
Потому что любой человек, хоть раз поработавший в архиве местного краеведческого музея, тем более по истории собственного населенного пункта, упомянутую разницу между селом и деревней знать будет, как и многое другое.
Можно, конечно, плюнуть и сказать: «Да какая разница? Село? Деревня?». Но всё дело в том, что эти историко-культурные понятия относятся именно к тем общим понятиям, которые всякий человек, считающий себя культурным русским, обязан знать; т.к. именно их знание и определяет принадлежность человека к определенной историко-культурной среде и традициям.
 |
 |
Фраза А.Н. Кузяева неопровержимо свидетельствует о том, что он русской культуры не знает.
Поясню специально для него. Разница между селом и деревней заключается не в количестве крестьянских дворов. Иная деревня по размеру может быть и больше иного села, также как и сельцо. Селом называется сельский населенный пункт, имеющий приходскую церковь.
Деревня церкви не имеет. Сельцом же называется сельский населённый пункт, в котором наличествует помещичья усадьба, но не имеется приходской церкви (домовая может быть и в усадьбе). Причём сельцо может и вовсе не иметь ни одного крестьянского двора, а только господскую усадьбу со строениями.
Можно, конечно, возразить, что это не имеет никакого отношения к сути полемики. Действительно, не имеет. Но никто не докажет мне, что человек, не знающий общих историко-культурных понятий, может написать что-либо ценное по сугубо специальному вопросу истории культуры.
Ведь происхождение названий, в том числе и сельскохозяйственных животных, относится к области человеческой культуры, т.е. является предметом, изучаемым циклом гуманитарных наук, а не естественнонаучных.
И как с помощью биологической науки можно доказать, что название породы русская пегая гончая является более правильным, чем англо¬-русская гончая? Я что-то никак не могу взять этого в толк.
По А.Н.Кузяеву получается, что это не люди дали названия породам, а сама мать-природа, которую, если допросить с пристрастием при помощи биологических наук, то она быстро и выдаст, как она именует породы.
Правда, при этом у иных, не имеющих отношения к биологии, все равно останутся такие детские вопросы, как, например, почему лев называется львом, а собака собакой? И почему один и тот же биологический вид на латыни называется канис, на английском дог, на немецком, прости Господи, хунд, а на русском и вовсе просто собака?
И как такое разнообразие названий объясняют биологические науки? Может генетика знает на это ответ? Хотя о том, что это именно люди именуют породы, знают даже «руководящие товарищи».
Потому я ещё раз повторю: «Эксперт всероссийской категории А.Н. Кузяев не знает истории породы, которую он тщится представлять».
А теперь осталось лишь рассмотреть вопрос: почему «отцы-основатели» породы «англо-русская гончая» дали ей именно это название, а не иное, например русская пегая?
В упомянутой мной статье А.Н. Кузяева «Русская пегая гончая — национальная порода» последний пишет: «И неспроста А.О. Эмке писал об этой стае (И.Д. Крамаренко — О.Е.), что «она только по окрасу англо-русская, но в типе русской гончей» (24).
Ещё раз зададимся вопросом: «Понимает ли А.Н.Кузяев, о чём пишет?» Или как сказал бы вождь и учитель всех народов и лучший друг советских гончатников: «Понимает ли товарищ Кузяев, на мельницу каких классовых врагов он льёт воду?»
Неужели оговорка А.О.Эмке ему ни о чём не говорит? Казалось бы, чего уж ясней: если бы не окрас, то совсем были бы русские!
Да выйди эксперт всероссийской категории А.Н.Кузяев на ринг, не говорю уже дореволюционной выставки, а всего лишь выставки 20-х — 30-х гг.; да скажи там такую сакраментальную фразу, как: «Пегий окрас является характерным, типическим признаком русской гончей», его бы подняли на смех даже мальчишки! Потому что русская гончая не может иметь пегого окраса.
Само словосочетание — русская пегая — для охотников XIX и начала XX вв. есть нонсенс! Вот и всё.
Чтобы это понять, надо знать историю отечественных пород гончих чуть в большем объёме, чем её представляет нам А.Н. Кузяев.
Дело в том, что к середине XIX века у русских псовых охотников и ружейных гончатников сложились два стойких убеждения.
ПЕРВОЕ. В старину у их дедов и прадедов существовала некая единая порода гончих, разумеется, русских. Этой мифической породе приписывались все мыслимые и немыслимые достоинства.
Иные горячие гончатники уверяли, что когда-то, в своём нежном возрасте, они ещё видели этих легендарных собак.
ВТОРОЕ. Сейчас, т.е. во второй половине XIX века, чистых пород гончих собак на Руси не осталось вовсе; и все гончие представляют собой те или иные помеси.
Из этих двух убеждений логически вытекало, что дело чести для русских псовых охотников и ружейных гончатников есть восстановление этой утраченной национальной породы. Сразу же вставал вопрос: «А как же выглядела эта старинная русская гончая?» И вот здесь мнения охотников расходились напрочь.
Учреждение в 70-е гг. XIX века первых постоянных русских охотничьих журналов, организация постоянных охотничьих выставок и создание первых русских охотничьих организаций положило начало консолидации взглядов русских охотников на отечественные породы собак.
Огромная роль в этом процессе принадлежала выдающемуся знатоку гончих Николаю Павловичу Кишенскому. Именно ему принадлежит приоритет первого подробного описания отечественных пород гончих собак, в котором воплотились его опыт и взгляды на типы этих собак.
Однако, уже очень скоро, в 80-е гг., сложилась группа ружейных гончатников — Московская школа, которая оспоривала многие положения, выдвинутые Н.П. Кишенским.
Взгляды этой школы на то, какая должна быть русская гончая, воплотились в описании типических признаков русской гончей П.Н. Белоусова — А.Д. Бибикова 1895 года. Костяк этой группы составляли лица, состоявшие в старейшем охотничьем обществе России — Московском Обществе охоты им. Императора Александра II.
На ежегодных выставках, устраиваемых этим обществом, ими был учрежден специальный приз за лучшую русскую гончую. Именно из этой школы вышли все эксперты, судившие ринги гончих собак в 20-е — 30-е гг., и в первую очередь, выдающийся знаток гончих Н.П.Пахомов, определивший всё направление развития отечественных пород гончих в довоенные годы.
В связи с выработкой понятия о самом типе русской гончей, все отклонения от этого типа объяснялись различными примесями. А т.к. русские охотники не были изолированы от остального мира, то хорошо представляли себе и западных гончих, и их типические черты.
Соответственно выработался и ряд внешних признаков, по которым сразу же определялось наличие примесей в выводимых на ринг гончих собаках. Так, кофейный окрас сразу же выдавал, по мнению русских охотников, примесь крови легавой собаки.
Чепрак с красными подпалами, согласно тех же взглядов, выдавал примесь польской гончей. А пегий окрас, соответственно, западной гончей: английской, французской и др. Это были аксиомы тогдашнего собаководства.
В зависимости от того, как определялись другие экстерьерные особенности, гончая относилась к той или иной помеси, или же отмечалось, что она приближается к чистому типу той или иной породы гончих собак.
Например, если бы выведенная на ринг гончая имела пегий окрас, была бы в ладах русской гончей, но головой более походила на английскую, то такая собака была бы определена именно как англо-русская гончая.
Но если бы при этом её уши были длинными, свернутыми в трубку и низко посаженными, то её определили бы, как франко-русскую или же, как франко-англо-русскую и т.д.
Подобное описание гончих собак соответствовало тогдашнему понятию охотников о том, что все гончие собаки на Руси суть помеси, поэтому и порода гончей определялась по тому типу или типам, которому или которым данная гончая наиболее соответствовала.
Родословные гончих, кстати, здесь мало ценились, т.е. при экспертизе гончих не принимались всерьёз. В связи с этим на охотничьих выставках до 1917 года для гончих была принята следующая практика. В Каталог выставки собака записывалась той породой, какой её считал сам владелец.
В Отчёте выставки собака фигурировала под той породой, под которой её описывал эксперт. Отсюда нередки были случаи, когда в Каталоге гончая значилась, к примеру, как костромская; а в Отчёте она же шла уже как польско-русская.
Интересно, что подобная практика существовала только на рингах гончих. Потому и споры о породе той или иной гончей здесь были самые горячие.
В 20-е гг., когда напрямую встал вопрос о необходимости стандартизации всех отечественных пород охотничьих собак, группа энтузиастов, главную роль среди которых играл Н.П.Пахомов, собрала Первый съезд кинологов.
Секция гончих этого съезда пришла к выводу, что возможна стандартизация 5 пород отечественных гончих. Это было единогласное решение, т.к. к этому времени понятие об этих породах, именно как отечественных, было общепринятым в среде русских гончатников.
Принятие стандарта на русскую гончую не составило затруднений, т.к. представление об этой породе уже полностью установилось, и в основу стандарта русской гончей 1925 года было положено описание П.Н. Белоусова — А.Д. Бибикова, тем более, что сам Н.П. Пахомов, будучи воспитанником Московской школы гончатников, целиком привнёс сюда и взгляды на русскую гончую именно этой школы.
По поводу принятия стандартов на другие отечественные породы Николай Павлович много позже вспоминал: «Доклад Александра Осиповича Эмке о стандарте англо-русской гончей оказался, к сожалению, не на высоте, и стандарт этой породы был выработан позже общими усилиями.
Интересно, что почти все участники секционной работы по гончим признали, что стандарт польско-русской гончей за отсутствием типичных представителей породы на прошедших выставках не может быть составлен и типичные признаки этой вымирающей гончей могут быть переданы лишь в общих чертах.
Исчезновение арлекинов и брудастых гончих позволило секции не останавливаться на этих породах и привести краткое описание их типичных признаков, взятое из старых источников» (25).
Хотя у членов секции гончих I Всесоюзного кинологического съезда понятие о том, что породы англо-русская и польско-русская гончие действительно существуют на Руси, и о том, чем они собственно отличаются от русской гончей, были твёрдые; но ввиду того, что сами породы были сырыми и недостаточно консолидированными, были приняты стандарты с максимально широкими границами.
Это было сделано для того, чтобы, во-первых, не потерять все крови, т.к. самих собак могло сохраниться не так и много; во-вторых, сами разработчики стандартов ещё не представляли себе с полной отчетливостью, в каком направлении могли эволюционировать эти породы.
Именно поэтому стандарт на англо-русскую гончую 1925 года включил в себя такие типы собак, которые ныне отсекаются напрочь. И это был нормальный рабочий процесс при создании новой породы.
Как только порода была консолидирована в рамках стандарта 1925 года, и поголовье собак стало достаточным для ведения породы в пределах имеющегося поголовья, как только стало ясно, в каком направлении эволюционирует англо-русская гончая как заводская порода; что и было отмечено Н.П. Пахомовым в его книгах и статьях 30-х гг.; был предложен новый стандарт, отразивший новый уровень состояния породы англо-русская гончая.
 |
 |
Проект стандарта и его окончательная редакция были выполнены Н.П. Пахомовым, принят же он был в ноябре 1939 года на Всесоюзном кинологическом совещании, созванном Всесоюзным комитетом по делам физической культуры и спорта при Совнаркоме СССР.
Оценивая роль Н.П. Пахомова, современный исследователь Р.И. Шиян пишет: «Главная заслуга Н.П. Пахомова — теоретическая разработка стандартов на гончих, которые были приняты в декабре 1925 года на первом Всесоюзном кинологическом съезде, и большая работа экспертом по рингам гончих страны как до этого съезда, так и долгие годы позже» (26).
Если же сравнить Пахомовский стандарт на англо-русскую гончую 1939 года со стандартом 1925 года, а также с последующими стандартами, то мы должны прийти к однозначному выводу, что Николай Павлович Пахомов не только по праву назван отцом русской гончей, но также должен быть без всяких оговорок назван и отцом англо-русской гончей.
Потому что именно ему принадлежит первое подробное описание и обоснование статей этой «особой породы». И это понимали и признавали все, кто судил вместе с Н.П. Пахомовым в 20-е — 30-е гг.
Приведу один пример. На юбилейном обеде в июне 1946 года по случаю 25-летия судейской деятельности Н.П. Пахомова по заведенной традиции участники обеда сделали записи юбиляру. Есть среди этих записей и такая:
Дорогой Николай Павлович!
Англичане вывели много десятков пород собак. В том числе десятки высокопродуктивных и высокоспортивных. Вы, Ник. Павл., один из наиболее культурных «кинологов» нашей Родины создали две породы гончих современных собак.
Двадцать пять лет работы и борьбы себя оправдали. Дело этих двух пород на верных рельсах. Засучите рукава, мобилизуйте Ваши знания, Ваш опыт, Ваш талант и создайте, помогите создать третью отечественную породу гончих. Работа колоссальна, но это будет апофеозом. Б.Калачев (27).
Проясним ситуацию. Две созданные породы — это русская и англо-русская гончие. Третья это польско-русская гончая. Б.А. Калачев был одним из самых страстных апологетов последней породы. Н.П. Пахомов же относился к ней весьма скептически.
И если в 1939 году у польско-русской гончей ещё не нашлось на Всесоюзном кинологическом совещании довольно сторонников, чтобы сохранить ее стандарт и саму породу, то уже в 1947 году на Всероссийском кинологическом совещании польско-русская гончая была исключена из списка отечественных пород, как вымирающая; точно также, как в 1939 году были исключены породы брудастая и арлекин, признанные исчезнувшими.
Запись Б.А. Калачева 1946 года — отчаянный вопль последнего защитника польско-русской гончей.
А теперь настал черед перейти к истории переименования англо-русской гончей в русскую пегую.
В уже упоминавшемся первом издании книги В.И.Казанского «Гончая и охота с ней» последний так представил историю стандартизации русской пегой гончей: «На Всесоюзных кинологических совещаниях 1939 и 1947 годов вносились некоторые коррективы. В 1950-51 годах заново составлено «Описание признаков русской пегой гончей» (28).
Во-первых, всесоюзным было только совещание 1939 года. Совещание 1947 года имело статус всего лишь всероссийского. Во-вторых, по В.И.Казанскому стандарт 1939 года внес лишь «некоторые коррективы» в стандарт 1925 года.
А вот стандарт 1950-51 года «составлен заново»! Ну, что ж, приведем описание головы англо-русской гончей по стандарту 1925 года:
Голова — должна быть довольно велика, без перелома. Черепная коробка достаточно длинная.
Щипец — не должен быть заострён, средней длины. Губы хорошо обрамляют нижнюю челюсть. Допускаются небольшие брыли. Уши — средней длины, снизу закруглены, но допускаются и заостренные, плотно прилегают к ушной раковине. Глаза — тёмные выразительные, но не выпуклые (29).
Как нетрудно заметить даже только на примере с головой именно стандарт 1939 года является «заново составленным», т.к. он действительно явился отражением той работы, которая была проделана Н.П. Пахомовым и другими экспертами с породой англо-русская гончая по превращению её в настоящую «особую породу».
А вот все последующие стандарты являются лишь корректировками. Зачем же В.И.Казанскому потребовалось писать неправду?
Ларчик открывается просто. Автором проекта стандарта 1950-51 года был сам Василий Иванович. Разница между стандартом Н.П. Пахомова 1939 года и стандартом В.И.Казанского 1950-51 года заключается лишь в том, что В.И.Казанский необоснованно резко сузил рамки стандарта.
Уже очень скоро стало ясно, что при таком стандарте часть поголовья русских пегих гончих должна была оказаться за бортом стандарта. Пришлось срочно отыгрывать назад.
На приведенном мной выше примере с окрасом это хорошо видно. Таким образом, стандарт на русскую пегую гончую 1980 года много ближе к стандарту Н.П. Пахомова 1939 года, чем к стандарту В.И.Казанского 1950-51 года.
Знакомство же с практикой ведения породы русская пегая гончая в 50-е гг. невольно приводит к мысли, что резкое сужение границ стандарта было необходимо В.И.Казанскому для того, чтобы поднять наверх линии, идущие от его собак. Но это так, что называется, мысли по поводу и не более того.
Что же касается года переименования породы, то в цитированном издании В.И.Казанский его не указал. Однако в главе «Общие сведения о наших гончих» есть следующая фраза: «Таким образом, уже с этого года (т.е. с 1947 — О.Е.) в СССР признаны только две основные породы гончих: русская и англо¬русская» (30) .
Из чего мы можем заключить, что в 1947 году порода всё ещё оставалась под названием англо-русская гончая. Во втором издании книги В.И.Казанский оставил эту фразу без изменения (31).
Однако после повторения фразы из первого издания о том, что англо-русская гончая «с полным правом названа теперь русской пегой гончей», во втором издании В.И.Казанский вынужден был добавить: «Отдельные гончатники предлагают вернуться к прежнему устаревшему названию породы — англо-русская» (32).
Одним из этих отдельных гончатников был Н.П. Пахомов. В рецензии на второе издание книги В.И.Казанского Николай Павлович написал буквально следующее: «…утверждение В.Казанского поднимает больной и уже давно назревший вопрос о правомочности названия «русская пегая гончая»…» (33).
Однако в третьем издании своей книги В.И.Казанский написал уже следующее: «На всероссийских кинологических совещаниях 1939 и 1947 гг. в него (т.е. в стандарт — О.Е.) вносились некоторые поправки, в частности, в 1947 г. название англо-русская заменено новым — русская пегая.
В 1950-51 гг. заново составлено «Описание признаков русской пегой гончей», несколько откорректированное затем в 1954 году» (34).
Вот, исходя из этой фразы В.И. Казанского, А.Н. Кузяев и утверждает, что порода была названа русской пегой в 1947 году. Но это неправда.
Во-первых, кинологическое совещание 1939 года было всесоюзным; и, во-вторых, на кинологическом совещании 1947 года порода англо-русская гончая не переименовывалась. Поэтому является неправдой и утверждение А.Н. Кузяева, что «…в каталогах Московских выставок охотничьих собак уже с 1948 года записано «русская пегая гончая» (35).
Выше я уже процитировал отчет А.И. Ламанова как раз упоминаемого 1948 года. На самом деле впервые название русская пегая гончая в каталогах Московских выставок охотничьих собак появляется лишь с 1950 года. Причем смена названия произошла действительно без всякого обсуждения и волевым решением руководящих товарищей.
И как точно подметил А. Астапов — в 1950 году после слов русская пегая гончая в скобках обязательно указывалось англо-русская.
Не правда ли, удивительную амнезию памяти демонстрирует нам в своих книгах В.И. Казанский, судивший ринг англо-русских гончих на Московской выставке охотничьих собак в 1949 году, именно англо-русских, а не каких-то там русских пегих, как нас он пытается уверить (36).
Впрочем, учитывая выше мной сказанное, такая забывчивость Василия Ивановича отнюдь не кажется странной.
А теперь как это было и кто авторы сего славного подвига. Начало переименованию разводимых в отечестве животных, в том числе и собак, было положено на печально известной августовской сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И.Ленина (ВАСХНИЛ) 1948 года, на которой, как известно, «…был нанесен сокрушительный удар реакционному, идеалистическому менделевско-моргановскому направлению.
Восторжествовало прогрессивное, материалистическое, мичуринское направление, поднявшее на новый уровень биологическую науку» (37).
А в связи с тем, как писал главный идеолог ВАСХНИЛ, что в силу «…особенностей, вытекающих из ленинско-сталинского закона неравномерности развития империализма, биологическая наука стран империализма служит классическим образцом маразма и деградации» (38), на первый план выдвинулась «борьба с идеалистическим, реакционным направлением в науке, борьба с низкопоклонством перед иностранщиной, перед буржуазной зоотехнической наукой…» (39).
Напрасно было бы думать, что все выше цитированное происходило лишь по инициативе Т.Д.Лысенко и его команды. Вождь и учитель и лучший друг советских гончатников из всей биологии отлично усвоил только учение И.П.Павлова об условных и безусловных рефлексах, и любил применять его на практике, с чувством глубокого удовлетворения наблюдая за работой этих самых рефлексов.
Слюноотделение у Трофима Денисовича на различных вейсманистов-морганистов шло уже давно и обильно, но без команды «хозяина» он даже и думать не смел кого-нибудь цапнуть. Могли ведь запросто и самого сцапать.
«Хозяин» не любил слишком инициативных. А «хозяин» не торопился, с удовольствием наблюдая диалектический закон борьбы противоположностей на практике.
Наконец, в 1947 году, последовала долгожданная команда «фас». Иные современные гончатники, не обремененные исторической памятью, по своей девственной наивности могут задать вопрос: «А какое это вообще имело отношение к собаководству? Опять, дескать, Егорова потянуло не туда». И будут совершенно неправы.
«Постановление Пленума ЦК ВКП(б) — «О мерах подъема сельского хозяйства в послевоенный период» придает большое значение развитию в советском животноводстве племенного дела и повышению качества животных. Историческое постановление Пленума ЦК ВКП(б) по вопросам племенного дела в животноводстве целиком и полностью относится и к собаководству как отрасли мелкого животноводства» (40).
И это не где-нибудь на плакате в клубе любителей-собаководов написано, а черным по белому в преамбуле Каталога Московской выставки охотничьих собак 1947 года. Решения именно этого Пленума легли в идеологическую основу августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года.
Итак, задачи в области животноводства Партией поставлены, академики ВАСХНИЛ подробно разъяснили новые партийные установки, начальники от собаководства. встав по стойке смирно, скорехонько отрапортовали вышестоящему начальству (в нашем случае — руководство Всероссийского кинологического совета Главному управлению по делам охотничьего хозяйства) об исполнении. Вот такие были времена и нравы.
А случилось переименование именно в 1950 году. В первом издании «Календаря охоты», вышедшем в 1950 году, в примечании к главе «Породы охотничьих собак» в разделе «Охотничьи собаки» написано следующее: «В настоящей главе, помимо кратких сведений о породообразовании и рабочих качествах охотничьих собак, предполагалось привести и новые стандарты пород, составленные Главным управлением по делам охотничьего хозяйства при Совете Министров РСФСР. Но так как за исключением лаек новые стандарты еще не утверждены, а задерживать выпуск «Календаря охоты» не представляется возможным, пришлось вместо опубликования этих стандартов ограничиться лишь описанием экстерьера пород охотничьих собак с учетом, предусматриваемых проектами стандартов, изменений как по существу, так и в терминологии (выделено мной — О.Е.) (41).
Вот тут мы и видим самое первое опубликование новых названий пород, причем и здесь в скобках указано старое название.
Стоит заметить в качестве курьеза, что по первоначальному предположению английского сеттера собирались переименовать не в «крапчатого», а в «белокрапчатого» (42).
Не правда ли, яркий штрих, хорошо характеризующий общий уровень грамотности авторов сего славного подвига.
Осталось только назвать имена ретивых авторов переименования отечественных пород. Страна, как говорится, должна знать своих героев.
Это А.П. Мазовер и Э.И. Шерешевский. Естественно, что резко против переименования выступил Н.П. Пахомов. Зато переименование англо-русской в русскую пегую горячо поддержал В.И.Казанский, за что и получил в качестве приза право составить проект стандарта на «новую породу».
А вот Николай Павлович навсегда оказался отлучен от руководства составлением стандартов на породы отечественных гончих.
Однако на этом ретивые начальники не успокоились. Особую неприязнь у А.П. Мазовера и Э.И. Шерешевского вызывала терминология борзятников и гончатников. Например, они предложили заменить паратость — быстротой, свальчивость — дружностью и т.д.
Невольно приходит на память хрестоматийное замечание вождя мирового пролетариата по поводу другого вождя и лучшего друга советских гончатников о том, что у нас обрусевшие инородцы очень часто пересаливают по части русскости.
Мне довелось близко знать (не скажу дружить, слишком велика была разница в возрасте) и очень много беседовать с известным питерским пойнтеристом, экспертом всесоюзной категории В.В. Курбатовым. Связывал нас общий интерес к истории отечественного охотничьего собаководства и в частности питерского.
От него я получил в свое собрание ряд довольно интересных фотографий. Оценивая роль А.П. Мазовера или «полковника от собаководства», как неизменно с иронией называл его В.В. Курбатов, Валериан Владимирович говорил, что не было в отечественном охотничьем собаководстве человека, который нанес бы ему больший вред, чем этот «полковник».
 |
 |
Правда, кавалерйиский наскок А.П. Мазовера и Э.И. Шерешевского на охотничью терминологию совместными усилиями борзятников и гончатников был отбит, хотя и не без потерь.
Так, например, «остряк» пахомовского стандарта стал «затылочным бугром» в стандарте Казанского, а «обрызг» — «крапом» и т.д.
Сам же Н.П. Пахомов был вынужден уйти из активного судейства. В очерке, посвященном 100-летию Николая Павловича, я писал об этом шаге Н.П. Пахомова так: «Сказались в первую очередь, конечно, годы. Но было и другое. Изменилась уже вся атмосфера выставок. Выставки 20-х годов, хотя и были отблеском дореволюционных, но отблеском ярким и сильным. Элиту судей и заводчиков составляли люди, чье формирование, и не только как охотников, прошло до 1917 года.
Их, конечно, было не так много от общего числа участников, но именно они определяли весь уровень тогдашнего собаководства. И это был круг — круг близких друзей и знакомых, связанных общими традициями и воспоминаниями, близких по образовательному и культурному уровню, по духовным запросам и интересам, спаянных той общностью одного поколения, которую дают ему совместно прожитые тяжелые годы.
С 30-х годов, когда удушающая атмосфера тоталитаризма становилась все гуще, когда оказенивание всех сторон жизни человека становилось все сильнее, постепенно начало появляться новое поколение судей и заводчиков, хотя и перенимавшее традиции у стариков, но в большинстве своем глубоко чуждое их духу.
Старики постепенно сходили со сцены, и яркие когда-то отблески начали меркнуть. Достаточно было небольшого перерыва, вызванного войной, чтобы все кардинально изменилось. Новые люди, новые идеи, новые традиции. Теперь уже сам Пахомов выглядел на выставках сколком, реликтом прежних времен» (43).
Но никогда, до самых последних дней своей жизни Николай Павлович не соглашался с переименованием англо-русской гончей в русскую пегую. Чтобы в этом убедиться, достаточно ознакомиться с книгой Н.П. Пахомова «Гончие собаки и охота с ними», вышедшей в 1971 году, к которой я и отсылаю А.Н. Кузяева.
Но я недаром упомянул об «убийственной иронии» Николая Павловича. Если раскрыть 2-й том «Настольной книги охотника-спортсмена», изданный в 1956 году, раздел о гончих собаках в котором был написан Н.П. Пахомовым, то там читатель обнаружит название породы не русская пегая, как полагалось бы по указанию официального документа, т.е. принятого и утвержденного стандарта; а русская пестрая гончая (44).
Вот такая изящная шутка. Знающие историю отечественного собаководства без труда вспомнят, что «пёстренькими» называл англоруссов Н.П. Кишенский, вообще сильно недолюбливавший англичан и все английское.
Совершенно понятно, что замена исконного названия породы на совершенно абсурдное русская пегая могло прийти в голову только людям абсолютно далеким от русской охотничьей культуры, не имевшим никакого отношения ни к среде старых гончатников, ни к историко-культурным традициям старых русских охотников.
Недаром вслед за сменой названия пород А.П. Мазовер и Э.И. Шерешевский предприняли попытку отменить и старинную русскую охотничью терминологию, к счастью, неудавшуюся. А ведь русская гончая она и есть русская гончая. Ей не требуется каких-либо уточнений типа — русская багряная или еще каких-либо других. Тип её окончательно был выработан стандартом 1939 года.
Название же англо-русская гончая точно также отражало представление русских охотников о том, в каком типе была эта собака. Окрас рубашки этой собаки уже определялся самим названием. Для англо-русской гончей не требуется пояснения, что она есть пегая гончая, потому что другого окраса у неё просто и не может быть. Как и головы не в английском типе.
И эти признаки есть признаки именно английской гончей, в понимании старых русских охотников, а не русской. И в этом вся суть. И тогда становится хорошо понятна ирония Николая Павловича.
Поэтому я еще раз повторю свои слова из заметки «Немного о патриотизме…». В названии англо-русская гончая не только заключена живая связь времен, не только ощущается подлинное биение пульса XIX века, но и благодарная память создателям этой породы, назвавших её именно так, т.е. в этом названии заключено подлинное уважение к отечественной истории.
Поэтому дискредитация самого названия англо-русская гончая есть оскорбление памяти её создателей. Попытка же А.Н. Кузяева уйти от этого обвинения, сославшись на то, что он перечислил тех, кто якобы создавал «новую породу», есть попытка с негодными средствами; т.к., во-первых, не они являются создателями этой породы. Они лишь её хранители и пользователи.
И, во-вторых, их-то мнения как раз и не спросить. Но уже в 30-е гг. англо-русская гончая не была сборищем разнокалиберных ублюдков, как нас пытается уверить А.Н. Кузяев, а была настоящей полнокровной национальной породой с названием, отразившим всю историю её становления.
Не могу не сказать еще об одном художестве славного тандемчика А.П. Мазовера и Э.И. Шерешевского — это окончательное разведение борзых и гончих по разным углам.
Еще десять лет назад в одной из своих заметок по поводу нашего грядущего присоединения к ФЦИ я написал следующее: «Возьмите любой отчет и почитайте описание любой дореволюционной выставки охотничьих собак. Гончие всегда рядом с борзыми. В каталогах за борзыми также идут гончие. Если уж вы предпочитаете легавых, то поставьте их первыми, как то было на дореволюционных петербургских выставках, где традиционно преобладали легашатники.
Однако и там, и на выставках, и в каталогах за борзыми также шли гончие. Если вы любите лаек, то поставьте их первыми, как это было на довоенных выставках, дабы подчеркнуть преимущество пролетарского происхождения. Но и там за борзыми шли гончие.
Так почему же сейчас на выставках и в каталогах охотничьих собак в системе Росохотрыболовсоюза борзых и гончих старательно разводят по разным углам? Что общего у борзой с лайкой? У борзой с легавой? Ничего. А у борзой с гончей? — вся наша охотничья культура, высшим достижением которой была комплектная псовая охота.
Поэтому размещение гончих рядом с борзыми и на выставках, и в каталогах — не блажь и не некая причуда, от которой можно отмахнуться, сказав: «Ну, подумаешь, да какая разница?» А разница есть.
Это — не только дань уважения к традициям русских охотничьих выставок, но и уважение к памяти наших предков, выведших эти прекрасные породы и соединивших их вместе в одной из самых зрелищных и красивых русских охот.
Не понимать, не ощущать этой общности — это не знать и не любить истории отечественного охотничьего собаководства (45).
Учитывая то, что попытка изменения охотничьей терминологии была предпринята А.П. Мазовером и Э.И. Шерешевским под флагом того, что эта терминология есть «кастовый язык помещичье-феодальных охот»; символическое разведение борзых и гончих означает не что иное, как полный отказ и забвение всей истории русской охоты.
Невольно возникает вопрос: «Так, с кем Вы, так трогательно пекущийся о национальных интересах, уважаемый А.Н. Кузяев?» Ответ прост и ясен — с Иванами, не помнящими своего родства.
И напоследок о рекомендации А.Н .Кузяева господину Егорову кушать «французскую булочку» (?) с русским салом. Господа типа О.А. Егорова с удовольствием выкушивают свой утренний кофе со сливками и с французской булкой, но не с русским салом.
Это, как говаривали в старину, моветон, и не соответствует не только строгим чиновно-дворянским петербургским традициям, но и более простонародным московским купеческим. Французскую булку кушают с хорошим сливочным маслом, с хорошей же нежирной ветчиной и хорошим же сыром.
Хотя я и имею определенные пристрастия к некоторым сортам указанных продуктов, однако воздержусь от каких-либо рекомендаций по части их выбора, т.к. в большей степени их выбор определяется лишь личным вкусом и возможностями.
Но с полным знанием дела замечу, что этот французский завтрак ничуть не уступает пресловутому английскому, т.е. яичнице с беконом. Что, впрочем, тоже весьма недурственно.
Указанные же господа с неменьшим удовольствием употребляют русское сало, но конечно же не с «французской булочкой», а с русским черным хлебом и всенепременно под русскую же водку, что особенно хорошо проходит «на крови» и именно на русских зимних охотах.
Опять же воздержусь от рекомендации каких-либо сортов указанных продуктов, лишь заметив, что подобная закуска зимой «на крови» весьма и весьма недурственна.
Оные же господа любят на различные деловые и культурные мероприятия надевать английский костюм, а на зимние охоты русский полушубок и русские же валенки. Это и многое другое и отличает настоящих господ от товарищей.
Просто господа не только знают, любят и чтут культурные традиции собственного народа, но и хорошо знают и понимают: что, где и когда будет к месту; т.е. никогда не путают Божьего дара с яичницей.
Рекомендующие же есть «французскую булочку» с русским салом сильно напоминают мне тех небритых, в плохо вычищенных сапогах товарищей, выряженных в Бог весть какую униформу, по какому-то недоразумению именуемую ими казачьей; увешанных непонятно кем и за что данными званиями и регалиями; с нашитыми шевронами Добровольческой армии; а иные еще и с нацепленным муляжом ордена за Ледяной поход (что кощунственно вдвойне); по всякому поводу и без всякого повода осеняющие себя неистовым крестным знамением, стоя при этом под красными серпасто-молоткастыми знаменами и призывающими голосовать за коммунистов, как за истинно русских патриотов.
Большего абсурда и большего надругательства над народной памятью и вообразить себе трудно. Поэтому для меня нисколько не удивительно, что те традиции, которые были заложены Московской школой гончатников, школы, из которой вышел такой выдающийся эксперт 20-х — 30-х гг., как Н.П. Пахомов; школы, которая определила все направление развития отечественных пород гончих собак в XX веке; всё сделанное этой школой именно в Москве и оказалось прочно забытым и утраченным.
И совершенно не удивительно, что помнят об этих традициях, где угодно, но только не там, где они зарождались.
А помнят именно потому, что никогда не теряли и не утрачивали чувства кровной связи с культурой собственного народа и, несмотря ни на что, помнят не только что такое село, деревня, мыза, погост, станица и т.д., но даже и то, что такое французская булка и с чем ее надо есть.
Поэтому никогда и не забудут: когда, кем и как создавалась национальная порода англо¬русская гончая.
«ДВА РИМА ПАДОША. ТРЕТИЙ СТОИТ. ЧЕТВЕРТОМУ НЕ БЫВАТЬ!»
Источники:
- РОГ, 2000, № 30.
- РОГ, 1999, № 49, «Не всякое лыко в строку».
- ОС, 1999, № 3, с. 35.
- Казанский В.И. Гончая и охота с ней. — Тула, 1960, с. 11.
- Гончие. Стандарты, правила испытаний, бонитировка. — М., 1995, с. 7.
- Сборник действующих правил и положений по охотничьему собаководству. — Свердловск, 1990, с. 123.
- Казанский В.И. Указ. соч., с. 40.
- РОГ, 2000, № 30.
- Охотничьи собаки. — М.-Л., 1941, сс. 101-103.
- Календарь охоты, изд. 2-е. — М., 1953,сс.329-330.
- Сборник… Свердловск, 1990, сс. 124-125.
- Охотничьи собаки. — М.-П., 1941, сс. 104-105.
- Календарь охоты, изд. 2-е, — М., 1953, сс. 329-330.
- Сборник… Свердловск, 1990, с. 123.
- Выставка охоты и собаководства и полевые испытания охотничьих собак Москвы 1948 г. Сборник судейских отчетов и протоколов выставки, полевых испытательных станций и состязаний. — М., 1949, с. 80.
- И все же русская пегая!, РОГ, 1999, № 47.
- Астапов А. Пегие страдания, РОГ, 2000, № 7.
- РОГ, 2000, № 30.
- РОГ, 2000, № 30.
- РОГ, 2000, № 30.
- РОГ, 2000, № 30.
- Охота и охотничье хозяйство, 1973, № 1.
- РОГ, 2000, № 30.
- ОС, 1999, № 3, с. 34.
- Пахомов Н.П. Первый съезд кинологов. Охота и охотничье хозяйство, 1971, № 7.
- Шиян Р.И. Русская гончая, — М., 1995, с. 45.
- Собрание автора.
- Казанский В. И. Указ. соч., с. 40.
- Пахомов Н.П. Гончая и её стандарт. — М., 1931, с. 24.
- Казанский В. И. Указ. соч., с. 12.
- Казанский В. И. Гончая и охота с ней, изд. 2-е. — 1966, с. 33.
- Казанский В. И. Гончая и охота с ней, изд. 2-е. — 1966, с. 77.
- Охота и охотничье хозяйство, 1967, №9.
- Казанский В.И. Гэнчая и охота с ней, изд. 3-е. — М., 1973, с.81.
- Кузяев А.Н. Обилие слов… РОГ, 2000, №30.
- Московская выставка охоты и собаководства. Каталог охотничьих собак на 1949 г. — М., 1949, сс.5 и 43.
- Мартьянов Ф.М. О приоритете отечественной зоотехнической науки в важнейших научных открытиях. — М., 1949, с.4.
- Презент И. И. В. И.Ленин и пути биологической науки. Советская зоотехния, 1950, №4.
- Мартьянов. Указ. соч., с.З.
- Каталог Московской выставки охотничьих собак 1947 г. — М., 1947, с.1.
- Календарь охоты. — М., 1950, с.299.
- Календарь охоты. — М., 1950, с.311.
- Егоров О. А «Моими любимцами были гончие». Каталог 74-й выставки охотничьих собак. — Я, 1990, с.24.
- Настольная книга охотника-спортсмена, т.2. — М., 1956, сс.323-333.
- Опубликовано в журнале «Друг», 1991, №4; повторено в журнале «Охота и охотничье хозяйство», 1994, №3.